«Мир Марины Цветаевой»
Константин Сомов
| Живопись |
|
Художники Объединения Выставки Книжная графика Течения Исследования |
| Разделы |
|
Поэзия Литературные течения Журналы и издательства Живопись Артистические кафе и театр Воспоминания Исследования |
Константин Андреевич Сомов1869—1939 Константин Сомов — один из самых ярких художников-стилизаторов начала XX в. Родился в семье А.Сомова, историка искусства, знатока живописи и гравюры старых мастеров. В 1894-1897 гг. учился в Петербургской Академии художеств у И. Репина, но, войдя в противоречие со своим учителем, уехал в Париж. Еще в частной гимназии К. Мая Сомов был дружен с А. Бенуа, В. Нувелем, Д. Философовым — будущими организаторами кружка «Мир искусства». Сомов проявлял интерес к миру вещей, любованию стариной, отсюда его элегическое мироощущение и скептическое восприятие современной жизни. Для достижения совершенства формы Сомов намеренно ограничивал свое творчество узкими рамками одной темы, эпохи. Он стремился в точности следовать однажды выбранному стилю, манере, относительно небольшому количеству технических приемов, хотя его творческий потенциал был очень широк. Эстетизм и западнические настроения формировались патриархальным укладом дворянской семьи, ранними занятиями музыкой и живописью, поездками в Италию, Францию, Германию, Англию. Сомов «жил» в XVIII веке, в вымышленном им самим мире Рококо, регулярных парков, галантных сцен, хрупкости фарфоровых статуэток, шелка, фижм и пудры. Отсюда и техника большинства его работ: прозрачность акварели, матовость гуаши и пастели. Основные черты индивидуального стиля Сомова: ретроспективность и стилизация, насмешливость, иногда переходящая в язвительность и сарказм, нежность, доходящая до жеманности. По словам Бенуа, Сомов был «создателем идиллического стиля минувшей жизни». Критик С. Эрнст писал, что от искусства Сомова «поднимается острый запах осыпающихся роз». С.Дягилев называл эти свойства сомовского искусства «усталой мудростью». В те годы писали: «На смене эпох, когда рухнул XIX век и для России кровавым заревом занялся XX, Константин Андреевич Сомов явился... служить странную панихиду об усопшем быте» 1. Сомов открыл, почти чапретный ранее для русского изобразительного искусства жанр «ню». Но эротика подавалась им в ироничной, свойственной всем мирискусникам, форме. Эротика Сомова это «наигранная усталая порочность не всерьез». Его лукавые, умудренные в любовных приключениях дамы века Людовика XIV или Людовика XV не то с усмешкой, не то с гримасой на напомаженных губах, припудренные. бледные как смерть, с неизменной «мушкой» на щеке не прельщают, а скорее настораживают. Их маски, жутковатые ужимки, неестественные изломы тел — только тени, инсценировка. Это куклы, марионетки, отсюда впечатление немоты, остановки времени, застывшей театральной постановки. Но не исчезающее при этом ощущение игры, шутки чудесным образом снимает и излишний трагизм и спасает искусство Сомова от пошлости, порнографии. Такова эротическая «Книга маркизы», опубликованная в 1907 и 1908 гг. с иллюстрациями художника в Париже (в России в 1918). Шутливы акварели Сомова «несуществующий фарфор» и «Дама, снимающая маску» — модель, исполненная специально для фарфора и расписанная им самим (1905—1906). Сомов хорошо знал эрмитажную коллекцию майссенского фарфора XVIII века и бывал на европейских аукционах во время поездок с отцом в Германию и Францию. В 1904—1912 гг. он собирал собственную коллекцию фарфоровых фигурок И. Кендлера и Ф.А. Бустелли. Но иногда Сомов — холоден, отстранен, даже жесток. Примеряя «румяна на себя», он вдруг переставал быть шутником и становилось жутко от его холодной проницательности» 2. Сомов открыто издевался над «маской невинности», «любовью украдкой», «эротикой втихомолку» и прочими изобретениями века Рококо и сентиментализма, а также российско-немецкого Бидер-майера. Злая ирония сближала Сомова с едкими умами французского Просвещения-Вольтером, Дидро. Но изысканность стиля все же оставалась слишком литературной, декларированной. Сомовские стилизации в своей формальной основе — академичны, в них сильна русская академическая школа и отсутствует га хрупкость, непосредственность живого чувства и пластическая тонкость, которая характеризует подлинное французское Рококо. В соединении с сомовской «злостью» это и порождало, вероятно, аскетизм, иногда даже грубость цвета, жесткость линий, «мертвенность» образов. Вот почему Сомов — эпигон, стилизатор. Примечательно, что Сомов это хорошо понимал. Он осознавал недосягаемость «старых мастеров» и то, что сам находился в плену вторичности, «художественного эрзаца книжной иллюстрации», он говорил: «Я ведь не умею рисовать; книжная иллюстрация меня испортила...» 3. Но неожиданно велик Сомов в жанре портрета, его слегка стилизованные, тончайшие по цвету и пластике картины проникнуты искренней грустью, как например, его шедевр «Дама в голубом» (портрет художницы Е.Мартыновой, 1897—1900). Сомовские портреты оказались необычайно современными, созвучными его времени. В 1923 г. Сомов уехал с выставкой русского искусства в Нью-Йорк, в 1925 г. — в Париж, и в Советскую Россию не вернулся. |
|
1. Дымов О. Константин Сомов. «Золотое руно», 1906, № 7, с. 8. 2. Асафьев Б. Русская живопись. Л.-М.: Искусство, 1966. с. 30-32. 3. Там же, с. 32. |
| Информация |
|
Мир МЦ Серебряный век Писатели Словари Персоналии Поиск по сайту Ссылки Гостевая книга Уголок библиофила |