Содержание
* ДВЕ СУДЬБЫ
* МУЛАТКА
* МЕДАЛЬОН
* ГЛУХОЙ
* ВИНОГРАД
* ИЗ ПАМЯТИ
* ЗА ВСЕХ ПОМОЛЮСЬ Я
* У МОГИЛЫ Р. М. РИЛЬКЕ
* СМЕХ
* ВОЗВРАЩЕНИЕ
* ЗДЕСЬ ДАЖЕ КАМНИ ГОВОРЯТ
* ТЕНЬ
* ГРАДУ КИЯ
* ЕВРЕЙСКОЕ КЛАДБИЩЕ В ПРАГЕ
* ЧУЖЕСТРАНЦЫ
 ДВЕ СУДЬБЫ
Памяти Бориса Нарциссова
Бой протяжный кремлевских курантов
Из эфира явился, как дух,
Мне напомнив, что в двух вариантах
Предоставлена жизнь эмигрантам —
Две судьбы у меня на роду.
Эмигрантская — сложно напета,
Хоть какую не тронешь струну;
А другая судьба, как комета,
В звездных путах замаявшись где-то,
Угасает в бессрочном плену.
В ней — мой путь, неисхоженный мною,
Запою в отчем доме не я,
Не смогу насладиться весною.
Где ты, парень (теперь с сединою),
Полюбить не успевший меня?..
Я виски погружаю в ладони,
Вижу: годы встают на дыбы
И несутся галопом, как кони...
Бьют куранты. И в их перезвоне
Две судьбы у меня, две судьбы.
Назад к Содержанию
МУЛАТКА
Дрожит эстрадная площадка
В дешевом, пошлом кабаре;
На ней с дикарскою ухваткой
Танцует юная мулатка
Ватуси, пляску дикарей.
Но нежный северный румянец
Сквозь смуглость вспыхнул горячо.
Она, вплетая пламя в танец,
Разит наотмашь горьких пьяниц
Глазами, бедрами, плечом ...
Роятся в ней в подборе редком,
Как пчелы в улье, с двух сторон
Ее неведомые Предки;
И каждый предок спорит едко,
И каждый вносит свой закон.
Подобно листьям в урагане,
Смешались в ней черты рабов,
Господ и пилигримов ранних.
Она — гибрид. Она на грани
Двух рас и даже двух миров.
Назад к Содержанию
МЕДАЛЬОН
Медальон подарила мне мама когда-то,
А в нем юного Пушкина вставлен портрет.
Не запомнился день, не запомнилась дата...
Я носила его суеверно и свято,
Как от бедствия носят с собой амулет.
Но война разразилась раскатами грома,
Уготовив мне горький и тяжкий удел:
Унесла меня буря из отчего дома
От всего, что любила, что было знакомо, —
Лишь один медальон у меня уцелел.
Прикасалась к нему на запутанных тропах,
На развилках чужих безымянных дорог
И когда горячо я молилась у гроба,
Где свободу свою хоронила Европа
Под настойчивый топот немецких сапог.
А теперь — в сумасшедшем нью-йоркском круженье,
Где машин громыханье и гул голосов, —
Медальон у меня вызывает волненье:
Мне мерещится детство и... вдруг на мгновенье
Ощущаю я запах родимых лесов.
Сколько лет ни пророчила мне бы кукушка,
Но кумир у меня остается один:
На крылатом Пегасе незыблемый Пушкин,
Только Пушкин! — От детских веселых веснушек
До моих серебристых седин.
Назад к Содержанию
ГЛУХОЙ
Скрипка слезы лила у портала,
Обрастая смиренной толпой;
Прикипев к ней, душа трепетала,
А в толпе пробирался устало
С равнодушной улыбкой глухой.
Этот город — Содом и Гоморра,
Бесноватый крикун-великан;
Для глухого — безропотный город,
Без гудков, без звонков, разговоров,
Как при штиле немой океан.
На углу, затрубивши с натугой,
Чуть не сбил его с ног грузовик.
Удивленно отпрянув в испуге,
Ритмом города, четким, упругим,
Он проникся внезапно на миг.
Звуки таяли, гасли в эфире,
И часы просевали песок,
Ночь плыла вдоль фонарных пунктиров,
А глухой в громыхающем мире
Был всегда и везде одинок.
Назад к Содержанию
ВИНОГРАД
Наступает сентябрь чудотворный, -
Сад покрыт виноградным дождем.
Эти сладкие капли проворно
Мы, как пчелы нектар, соберем.
Пленено в них дыхание лета,
В них хранится таинственный клад
Из тепла, аромата и света,
Звездных ливней, журчанья цикад.
Мы положим в хрустальную вазу
Эти гроздья с их летним теплом, —
Золотистым сияньем топаза
Виноград засквозит над стекло
Назад к Содержанию
ИЗ ПАМЯТИ
Валентине Синкевич
Ушла я из отчего дома девчонкой
В чужие дожди и в чужой листопад.
Но в детство, где куклы, где мой медвежонок,
И ныне охотно,
Уснув беззаботно,
Порой убегаю назад.
И прошлое снится: родимый мой город,
Наполненный солнечным блеском окон.
Мой город, как ровным искристым пробором,
Рекой голубой пополам разделен.
И кажется, время навеки застыло.
Когда это было?..
И как это было?..
Мороженщик бойко задорных детишек
Выуживал криком из дальних углов,
Как резвых мальков;
Наш дом с воробьиным семейством под крышей,
Отец... Материнская ласка...
Зимой шепоток угольков
И Пушкина сказка...
Но утро отнимет любимую книжку,
Погасит внезапно слова...
Я шарю рукой... Где мой плюшевый мишка?
... Подушка пустая,
На ней — лишь моя голова,
Почти что седая...
Светает...
Назад к Содержанию
ЗА ВСЕХ ПОМОЛЮСЬ Я
«Когда я вернусь,
Я пойду в тот единственный дом...»
А. Галич
Давно запылились кристальные росы;
С вокзалов куда-то ушли поезда —
Все глуше вдали громыхают колеса...
И те, что сорвутся в пути под откосы,
Назад не вернутся уже никогда.
Но в памятный город, до боли знакомый,
Вернусь я. И ласковый ветра порыв
Легко принесет меня к отчему дому;
В него я, как призрак, войду невесомо,
Дверную щеколду бесшумно открыв.
И, словно иконы, в том доме старинном
Я буду портреты родных размещать,
Где, мнится, как в струнах, звенит в паутине
Моя колыбельная песня поныне,
Которую пела когда-то мне мать.
Могилы родные разыскивать стану. —
Отчизна! Ты их разбросала везде:
В тайге Колымы, по степям Казахстана,
На подступах к Эльбе и в копях урана...
А позже распяли тебя на кресте.
И вот за тебя и погибших невинно,
За грешных и праведных я помолюсь,
Кто гнул раболепно, безропотно спину,
Кто вместо бесчестья избрал гильотину,
За всех помолюсь я, —
когда я вернусь.
Назад к Содержанию
У МОГИЛЫ Р. М. РИЛЬКЕ
Где головы свои в серебряных коронах
Мятежно подняли альпийские хребты,
На кладбище церковном в городке Рароне
Рядами четкими построились кресты.
И под одним из них, гранитным и высоким,
Нашел упокоение мыслитель и поэт.
Там эпитафии таинственные строки,
Которым до сих пор еще разгадки нет:
«О, роза, полное противоречье, радость,
Под множеством закрытых век быть сном ничьим».
Что значит эта надпись? — Горечь в ней иль сладость?
Успех?.. Надежды, что развеялись, как дым?..
Она — мелодии последняя октава.
Песнь прервалась и, обеднев, поблёк весь свет.
Но все же новым поколениям оставить
Успел наследство ценное большой поэт.
Его стихи — звон колокольный древней Праги,
Волнующий Париж и в лунном свете Нил;
Они полны сомнений, грусти и отваги,
Россия в них — ее он искренне любил.
Седые Альпы там в серебряных коронах
Стоят с достоинством в молчании немом,
Где я сейчас на горном кладбище в Рароне
Колени преклоняю пред его крестом.
Назад к Содержанию
СМЕХ
Волны ловко берег пляжа
Обметали белой пряжей.
Слышен всюду детский смех:
На ходу он прыгнет в лодку,
По ушам пройдет чечеткой —
Смех всегда один для всех.
На песке, где замки строят,
Он завертится юлою
Или — в море во всю прыть.
Вдруг по солнечной дорожке
Он покатится клубочком.
Размотав тугую нить.
Вот споткнется он о камень,
Меж влюбленными сердцами
В поцелуе замолчит.
Всех обгонит на дороге,
Обогреет голос строгий,
Как дыхание свечи.
Языков на свете много
(Словари им на подмогу),
Но один лишь только смех —
Зазвенит и заискрится,
Оживит улыбкой лица.
Он — один для всех —
Смех!
Назад к Содержанию
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Мой город для меня, как для араба Мекка,
Хоть мы расстались, и с тех пор прошло полвека.
Теперь опять я наяву, не в сновиденьях —
Распутываю улиц сложные сплетенья,
Бульвары, площадь... Встрепенусь, когда стремглав
Вдруг детство выскочит ко мне из-за угла,
Зарницей к дому отчему мне путь осветит
И с ног почти собьет. Как ураганный ветер,
На миг дыхание и сердце остановит.
Что было и ушло — увижу снова:
Отца и мать, которых больше нет
(Их в памяти храню я свято столько лет).
Там и подруги, и Трезор, мой пес веселый, •—
Мы с ним всегда прощались возле школы...
К родному дому привела меня дорога,
Стучусь я робко у забытого порога.
Молчанье... шорох... чей-то силуэт в окне...
И вскоре дверь старуха открывает мне.
Кто я, откуда, что хочу — ей всё равно;
Она меня не знает: я ушла давно.
И нет здесь никого, с кем я была знакома.
Лишь яблоня, что я садила возле дома
(Она сейчас от старости с убогой кроной),
Узнав, не отвернется, как от посторонней,
А прошумит листвой: "Не уходи! Постой!"
И веткою кивнет полусухой.
Назад к Содержанию
ЗДЕСЬ ДАЖЕ КАМНИ ГОВОРЯТ
Сияет Прага золотая;
Ее. как книгу, я листаю.
А в книге тысячи страниц.
И столько дат, и столько лиц.
На улицах мелькают тени,
Из прошлого плывут виденья,
Послушно выстроившись в ряд, —
Здесь даже камни говорят.
Они гласят, лишь к ним нагнусь я:
Тут на костре жгли Яна Гуса,
И будто в памяти свежо,
Как Палах Ян себя поджег
В негодовании, в протесте —
Горящий факел в людном месте.
Здесь есть соборы. Пражский град, —
И в них все камни говорят
О Габсбургах и праздной Вене,
О Гитлере и Чемберлене...
Дворец с кремлевскою стеной
И Карлов мост, где как сквозь строй
Меж статуй бронзовых проходит
Толпа туристов-пешеходов.
А под мостом несется Влтава
Стремительно и величаво.
Но вот совсем другая площадь —
Тут памятник стоит попроще.
На нем есть надпись: Беляков.
Солдат, свою проливший кровь,
Лежит один в чужой земле.
Его же душу на крыле,
Без песнопений и без слез,
Быть может, ангел в рай унес.
Здесь русский погребен солдат, —
Чужие камни говорят.
Назад к Содержанию
ТЕНЬ
Мягко вздрогнули вагоны,
Побежал назад перрон,
Ветер грудью и с разгону
Натолкпулся на вагон.
Лес поплыл в веселом танце -
Сосны водят хоровод.
Силуэты встречных станций
И пакгаузы -- в разлет.
Ухватившись за колеса,
Погналась за нами тень
К, споткнувшись, на откосе
Села валкой набекрень,
Но лишь только «а мгновенье...
Вот одно мне невдомек:
Что за притча с этой тенью?
Если еду па восток,
Тень покорна, как ягненок,
То игрива, как дитя,
И считает перегоны,
Вдаль за. поездом летя.
Но когда мой путь на запад,
С нею мне одна беда -
Тень грозятся черной лапой:
"Нет! ты едешь не туда".
Тень сердита, непослушна,
Своенравна и горда,
Давит камнеь мне на душу»
И ей вторят проаода:
"Стоп? Ты едешь не туда...
не ту-да..."
Назад к Содержанию
ГРАДУ КИЯ
Моя до бела накаленная память
Сегодня забыла о прежней тоске.
Она меня водит часами упрямо
По улицам Киева на поводке.
Вот плещется Днепр, голубые объятья
Столичному городу настежь раскрыв.
Где жили когда-то соперники-братья:
Воинственный Кий, рядом - Щек и Хорив.
Усталое солнце уже потонуло
В багровом закате, как в крепком вине;
И сумерки всё захватили огулом -
Хмельницкого на длинногривом коне,
Софию, Подол и Печерскую Лавру -
И будут в плену их держать до зари.
Стремительно крылья вороньи расправив,
Старается вечер задуть фонари,
О камни шаги разбиваются гулко...
Ах, между последним отъездом моим
И этой сегодняшней долгой прогулкой
Прошло столько лет, столько весен и зим!
Назад к Содержанию
ЕВРЕЙСКОЕ КЛАДБИЩЕ В ПРАГЕ
На Стером еврейском кладбище в Праге
хоронили до 1787 года. За неимением мест
клали покойников по двенадцать в одну
могилу, пересыпая их слоями земли.Позто-
му там очень большое количество надгробных
камней. Это - богатый архив еврейского
гетто, в котором перед Второй мировой
войной насчитывалось до 35 000 человек.
На кладбище в ветвях акаций
Вороны стаями гнездятся.
Они взлетают и кружат,
Как будто зорко сторожа
Ушедший мир еврейской Праги,
Где люди щедрые и скряги,
Где взрослые и детский сад...-
Рядами тесными лежат.
Да будет вечная им память,
Зажегшим сионизма пламя,
Всем тем, кто чтил тяжелый труд,
Кто толковал другим Талмуд.
Прислуг и швей, и адвокатов,-
Кто жил в лачугах и в палатах,
Кто жил в злобе и жил любя,-
Укрыла чешская земля.
Их друг на друге поместили -
По дюжине в одной могиле.
Надгробий здесь - каменоломня.
Надгробия усопших помнят:
Раввины тут, купцы, врачи...
Их клали, будто кирпичи,
Перенося сюда из гетто
Под кровлю Ветхого завета.
На кладбище евреям тесно:
Им не нашлось другого места.
В ветвях шумит воронья стая,
Цветет акация, роняя
Обильно лепестки, как слезы,
На могендевиды, на звезды,
На краткость нашего бытья...
Да будет пухом им земля!
Назад к Содержанию
ЧУЖЕСТРАНЦЫ
На нью-йоркском Бродвее мятежном,
Где метель затевает игру,
Подарили мне первый подснежник,
И несу осторожно и нежно
Я его, как свечу на ветру.
Беззащитный был грубо заброшен
В этот ад, что в бетоне увяз,
Из далекой березовой рощи,
Где впервые у тропки заросшей
Приоткрыл он застенчиво глаз.
И я тоже здесь гость — за морями
Отчий дом мой. Оттуда давно
Унесло меня злыми ветрами.
Но порой все смотрю я упрямо
В незабытого детства окно.
А вокруг в беспорядочном танце
Закружились снежинки живей.
Я иду среди шума, как в трансе;
Мы с подснежником — два чужестранца:
Нас судьба занесла на Бродвей.
Назад к Содержанию
|
