НАДГРОБИЕ



—  «Иду на несколько минут...»
В работе (хаосом зовут
Бездельники) оставив стол,
Отставив стул — куда ушел?

Опрашиваю весь Париж.
Ведь в сказках лишь да в красках лишь
Возносятся на небеса!
Твоя душа — куда ушла?

В шкафу — двустворчатом, как храм,
Гляди: все книги по местам.
В строке — все буквы налицо.
Твое лицо — куда ушло?

Твое лицо,
Твое тепло,
Твое плечо  — 
Куда ушло?

3 января 1935




Напрасно глазом — как гвоздем,
Пронизываю чернозем:
В сознании — верней гвоздя:
Здесь нет тебя — и нет тебя.

Напрасно в ока оборот
Обшариваю небосвод:
 —  Дождь! дождевой воды бадья.
Там нет тебя — и нет тебя.

Нет, никоторое из двух:
Кость слишком — кость, дух слишком — дух.
Где — ты? где — тот? где — сам? где — весь?
Там — слишком там, здесь — слишком здесь.

Не подменю тебя песком
И паром. Взявшего — родством
За труп и призрак не отдам.
Здесь — слишком здесь, там — слишком там.

Не ты — не ты — не ты — не ты.
Что бы ни пели нам попы,
Что смерть есть жизнь и жизнь есть смерть,
Бог — слишком Бог, червь — слишком червь.

На труп и призрак — неделим!
Не отдадим тебя за дым
Кадил,
Цветы
Могил.

И если где-нибудь ты есть — 
Так — в нас. И лучшая вам честь,
Ушедшие — презреть раскол:
Совсем ушел. Со всем — ушел.

5-7 января 1935




За то, что некогда, юн и смел,
Не дал мне заживо сгнить меж тел
Бездушных, замертво пасть меж стен
Не дам тебе — умереть совсем!

За то, что за руку, свеж и чист,
На волю вывел, весенний лист — 
Вязанками приносил мне в дом!  — 
Не дам тебе — порасти быльем!

За то, что первых моих седин
Сыновней гордостью встретил — чин,
Ребячьей радостью встретил — страх, -
Не дам тебе — поседеть в сердцах!

7-8 января 1935




Удар, заглушенный годами забвенья,
Годами незнанья.
Удар, доходящий — как женское пенье,
Как конское ржанье,

Как страстное пенье сквозь косное зданье
Удар — доходящий.
Удар, заглушенный забвенья, незнанья
Беззвучною чащей.

Грех памяти нашей — безгласой, безгубой,
Безмясой, безносой!
Всех дней друг без друга, ночей друг без друга
Землею наносной

Удар — заглушенный, замшенный — как тиной.
Так плющ сердцевину
Съедает и жизнь обращает в руину...
 —  Как нож сквозь перину!

...Оконною ватой, набившейся в уши,
И той, заоконной:
Снегами — годами — пудами бездушья
Удар — заглушенный...

А что если вдруг

А что если вдруг
А что если — вспомню?

Начало января 1935

<5>

Оползающая глыба — 
Из последних сил спасибо
 —  Рвущееся — умолчу — 
Дуба юному плечу.

Издыхающая рыба,
Из последних сил спасибо
Близящемуся — прости!  — 
Силящемуся спасти
Валу первому прилива.

Иссыхающая нива — 
Божескому, нелюдску.
Бури чудному персту.

Как добры — в час без спасенья
Силы первые — к последним!
Пока рот не пересох — 
Спаси — боги! Спаси — Бог!

Лето 1928

* * *

Уж если кораллы на шее  — 
Нагрузка, так что же — страна?
Тишаю, дичаю, волчею,
Как мне все — равны, всем — равна.

И если в сердечной пустыне,
Пустынной до краю очей,
Чего-нибудь жалко — так сына,  — 
Волчонка — еще поволчей!

9 января 1935

* * *

Жизни с краю,
Середкою брезгуя,
Провожаю
Дорогу железную.

Века с краю
В запретные зоны
Провожаю
Кверх лбом — авионы.

Почему же,
О люди в полете!
Я — "отстала",
А вы — отстаете,

Остаетесь.
Крылом — с ног сбивая,
Вы несетесь,
А опережаю — 

Я?

Февраль 1935

[
* * *

Никому не отмстила и не отмщу — 
Одному не простила и не прощу
С дня как очи раскрыла — по гроб дубов
Ничего не спустила — и видит Бог
Не спущу до великого спуска век...
 —  Но достоин ли человек?...
 —  Нет. Впустую дерусь: ни с кем.
Одному не простила: всем.

26 января 1935

* * *

Черные стены
С подножием пены
Это — Святая Елена.

Май 1935

]

* * *

Небо — синей знамени!
Пальмы — пучки пламени!
Море — полней вымени!
Но своего имени

Не сопрягу с брегом сим.
Лира — завет бедности:
Горы — редей темени.
Море — седей времени.

Июль 1935


* * *

Окно раскрыло створки — 
Как руки. Но скрестив
Свои — взирает с форта:
На мыс — отвес — залив

Глядит — с такою силой,
Так вглубь, так сверх всего
Что море сохранило
Навек глаза его.

26-27 июля 1935


ОТЦАМ



В мире, ревущем:
 —  Слава грядущим!
Что во мне шепчет:
 —  Слава прошедшим!


Вам, проходящим,
В счет не идущим,
Чад не родящим,
Мне — предыдущим.

С клавишем, с кистью ль
Спорили, с дестью ль
Писчею — чисто
Прожили, с честью.

Белые — краше
Снега сокровищ!  — 
Волосы — вашей
Совести — повесть.

14-15 сентября 1935




Поколенью с сиренью
И с Пасхой в Кремле,
Мой привет поколенью
По колено в земле,

А сединами — в звездах!
Вам, слышней камыша,
 —  Чуть зазыблется воздух — 
Говорящим: ду — ша!

Только душу и спасшим
Из фамильных богатств,
Современникам старшим — 
Вам, без равенств и братств,

Руку веры и дружбы,
Как кавказец — кувшин
С виноградным! — врагу же  — 
Две — протягивавшим!

Не Сиреной — сиренью
Заключенное в грот,
Поколенье — с пареньем!
С тяготением —  от

Земли, над землей, прочь от
И червя и зерна!
Поколенье — без почвы,
Но с такою-до дна,

Днища — узренной бездной,
Что из впалых орбит
Ликом девы любезной  — 
Как живая глядит.

Поколенье, где краше
Был — кто жарче страдал!
Поколенье! Я — ваша!
Продолженье зеркал.

Ваша — сутью и статью.
И почтеньем к уму,
И презрением к платью
Плоти — временному!

Вы — ребенку, поэтом
Обреченному быть,
Кроме звонкой монеты
Всё — внушившие — чтить:

Кроме бога Ваала!
Всех богов — всех времен — и племен.
Поколенью — с провалом — 
Мой бессмертный поклон!

Вам, в одном небывалом
Умудрившимся — быть,
Вам, средь шумного бала
Так умевшим — любить!

До последнего часа
Обращенным к звезде — 
Уходящая раса,
Спасибо тебе!

16 сентября 1935

* * *

Ударило в виноградник — 
Такое сквозь мглу седу  — 
Что каждый кусток, как всадник,
Копьем пригвожден к седлу.

Из туч с золотым обрезом  — 
Такое — на краснозем,
Что весь световым железом
Пронизан — пробит — пронзен.

Светила и преисполни
Дитя: виноград! смарагд!
Твой каждый листок — Господня
Величия — транспарант.

Хвалы виноградным соком
Исполнясь, как царь Давид — 
Пред Солнца Масонским Оком — 
Куст служит: боготворит.

20-22 сентября 1935

* * *

           "Двух станов не боец, а только гость случайный..

Двух станов не боец, а — если гость случайный — 
То гость — как в глотке кость, гость — 
                          как в подметке гвоздь.
Была мне голова дана — по ней стучали
В два молота: одних — корысть и прочих — злость.

Вы с этой головы — к создателеву чуду
Терпение мое, рабочее, прибавь  — 
Вы с этой головы — что требовали? — Блуда!
Дивяся на ответ упорный: обезглавь.

Вы с этой головы, уравненной — как гряды
Гор, вписанной в вершин божественный чертеж,
Вы с этой головы — что требовали? — Ряда.
Дивяся на ответ (безмолвный): обезножь!

Вы с этой головы, настроенной — как лира:
На самый высший лад: лирический...
                             —  Нет, спой!
Два строя: Домострой — (и Днепрострой — на выбор!)
Дивяся на ответ безумный: — Лиры — строй.

И с этой головы, с лба — серого гранита,
Вы требовали: нас — люби! тех — ненавидь!
Не все ли ей равно — с какого боку битой,
С какого профиля души — глушимой быть?

Бывают времена, когда голов — не надо.
Но слово низводить до свеклы кормовой  — 
Честнее с головой Орфеевой — менады!
Иродиада с Иоанна головой!

Ты царь: живи один... (Но у царей — наложниц
Минуты.) Бог —  один. Тот — в пустоте небес.
Двух станов не боец: судья — истец — заложник — 
Дух — противубоец! Дух — противубоец.

25 октября 1935

ЧИТАТЕЛИ ГАЗЕТ

Ползет подземный змей,
Ползет, везет людей.
И каждый — со своей
Газетой (со своей
Экземой!) Жвачный тик,
Газетный костоед.
Жеватели мастик,
Читатели газет.

Кто — чтец? Старик? Атлет?
Солдат? — Ни черт, ни лиц,
Ни лет. Скелет — раз нет
Лица: газетный лист!
Которым — весь Париж
С лба до пупа одет.
Брось, девушка!
Родишь  — 
Читателя газет.

Кача — "живет с сестрой"  — 
ются — "убил отца!" — 
Качаются — тщетой
Накачиваются.

Что для таких господ — 
Закат или рассвет?
Глотатели пустот,
Читатели газет!

Газет — читай: клевет,
Газет — читай: растрат.
Что ни столбец — навет,
Что ни абзац — отврат...

О, с чем на Страшный суд
Предстанете: на свет!
Хвататели минут,
Читатели газет!

 —  Пошел! Пропал! Исчез!
Стар материнский страх.
Мать! Гуттенбергов пресс
Страшней, чем Шварцев прах!

Уж лучше на погост,  — 
Чем в гнойный лазарет
Чесателей корост,
Читателей газет!

Кто наших сыновей
Гноит во цвете лет?
Смесители кровей,
Писатели газет!

Вот, други, — и куда
Сильней, чем в сих строках!
Что думаю, когда
С рукописью в руках

Стою перед лицом
 —  Пустее места — нет!  — 
Так значит —  нелицом
Редактора газет-

ной нечисти.

Ване, 1 -15 ноября 1935

ДЕРЕВЬЯ

            Мятущийся куст над обрывом
            Смятение уст под наплывом
            Чувств...

Кварталом хорошего тона — 
Деревья с пугливым наклоном
(Клонились — не так — над обрывом!)
Пугливым, а может — брезгливым?

Мечтателя — перед богатым  — 
Наклоном. А может — отвратом
От улицы: всех и всего там — 
Курчавых голов отворотом?

От девушек — сплошь без стыда,
От юношей — то ж — и без лба:
Чем меньше — тем выше заносят!
Безлобых, а завтра — безносых.

От тресков, зовущихся: речь,
От лака голов, ваты плеч,
От отроков — листьев новых
Не видящих из-за листовок,

Разрываемых на разрыв.
Так и лисы в лесах родных,
В похотливый комок смесяся,  — 
Так и лисы не рвали мяса!

От гвалта, от мертвых лис — 
На лисах (о смертный рис
На лицах!), от свалки потной
Деревья бросаются в окна — 

Как братья-поэты — в реку!
Глядите, как собственных веток
Атлетикою — о железо
Все руки себе порезав  — 
Деревья, как взломщики, лезут!

И выше! За крышу! За тучу!
Глядите — как собственных сучьев
Хроматикой — почек и птичек — 
Деревья, как смертники, кличут!

(Был дуб. Под его листвой
Король восседал...)
                —  Святой
Людовик — чего глядишь?
Погиб — твой город Париж!

27 ноября 1935