Осип Мандельштам

Шуточные стихи

<Анне Ахматовой> Вы хотите быть игрушечной, Но испорчен Ваш завод, К Вам никто на выстрел пушечный Без стихов не подойдет. 1911 x x x Блок Король И маг порока; Рок И боль Венчают Блока. 10 декабря 1911 x x x И глагольных окончаний колокол Мне вдали указывает путь, Чтобы в келье скромного филолога От моих печалей отдохнуть. Забываю тягости и горести, И меня преследует вопрос: Приращенье нужно ли в аористе И какой залог "пепайдевкос"? 1912 Антология античной глупости <1> Ветер с высоких дерев срывает желтые листья. Лесбия, посмотри: фиговых сколько листов! <2> Катится по небу Феб в своей золотой колеснице — Завтра тем же путем он возвратится назад. <3> — Лесбия, где ты была? — Я лежала в об®ятьях Морфея. — Женщина, ты солгала: в них я покоился сам! <4> Буйных гостей голоса покрывают шумящие краны: Ванну, хозяин, прими — но принимай и гостей! <5> "Милая!" — тысячу раз твердит нескромный любовник. В тысячу первый он — "милая" скажет опять! <1910-е> x x x Слышен свист и вой локомобилей — Дверь лингвиста войлоком обили. * Стихотворение присутствует в издании 1990 г. (СС2), однако в СС4 (1993) дан следующий комментарий: "Из состава <этого раздела> исключено двустишие-панторифма "Слышен свист и вой локомобилей...", принадлежность которого Мандельштаму вызывает серьезные сомнения. Это двустишие было процитировано в кн.: Шульговский Н. Н. Занимательное стихосложение. Л., 1926, с. 15 (то же — во 2-ом изд.: Шульговский Н. Н. Прикладное стихосложение. Л., 1929, с. 16) как принадлежащее Гумилеву. В кн. В. Пяста "Встречи" (М., 1929, с. 260) приведен иной вариант ст-ния ("Первый гам и вой локомобилей..."), причем авторами названы Лозинский и Гумилев; в этой редакции ст-ние вошло в т. 2 Собрания сочинений Н. С. Гумилева (Вашингтон, 1964, с. 261)." x x x Кушает сено корова, А герцогиня желе, И в половине второго Граф ошалел в шале. 1913 (?) x x x В девятьсот двенадцатом, как яблоко румян, Был канонизирован святой Мустамиан. И к неувядаемым блаженствам приобщен Тот, кто от чудовищных родителей рожден, Серебро закладывал, одежды продавал, Тысячу динариев менялам задолжал. Гонят люди палками того, кто наг и нищ, Охраняют граждане добро своих жилищ. И однажды, и'дучи ко святым местам,— Слышит он: "О Мандельштам,— глянь-ка — ландыш там!" <Конец 1913> x x x Не унывай, садись в трамвай, Такой пустой, Такой восьмой... 1913 (1915?) x x x <Н. Недоброво> Что здесь скрипением несносным Коснулось слуха моего? Сюда пришел Недоброво — Несдобровать мохнатым соснам. <1913—1914?> x x x Вуайажор арбуз украл Из сундука тамбур-мажора. — Обжора! — закричал капрал.— Ужо расправа будет скоро. 1915 x x x Свежо раскинулась сирень, Ужо распустятся левкои, Обжора-жук ползет на пень, И Жора мат получит вскоре. 1915 x x x Автоматичен, вежлив и суров, На рубеже двух славных поколений, Забыл о бесхарактерном Верлэне И Теофиля принял в сонм богов... И твой картонный профиль, Гумилев, Как вырезанный для китайской тени. .................................. 1915 x x x Мне скучно здесь, мне скучно здесь, Среди чужих армян. Пойдем домой, пойдем домой,— Нас дома ждет Эдем. 1916 x x x Барон Эмиль хватает нож. Барон Эмиль бежит к портрету... Барон Эмиль, куда идешь? Барон Эмиль, портрета нету! <1915-1916> Актеру, игравшему испанца Испанец собирается порой На похороны тетки в Сарагосу, Но все же он не опускает носу Пред теткой бездыханной, дорогой. Он выкурит в Севилье пахитосу И быстро возвращается домой. Любовника с испанкой молодой Он застает и хвать ее за косу! Он говорит: не ездил я порой На похороны тетки в Сарагосу, Я тетки не имею никакой. Я выкурил в Севилье пахитосу. И вот я здесь, клянусь в том бородой, Билибердосою и Бомбардосой! <1917 (1918?)> Газелла Почему ты всё дуешь в трубу, молодой человек? Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек. 1920 x x x Я вскормлен молоком классической Паллады, И кроме молока мне ничего не надо. Зима 1920 — 1921 Умеревший офицер <Н. Оцупу> Полковнику Белавенцу Каждый дал по яйцу. Полковник Белавенец С®ел много яец. Пожалейте Белавенца, Умеревшего от яйца. Конец 1920 В альбом спекулянтке Розе Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч, Помни, что двадцать одну мог я тебе задолжать. Зима 1920 — 1921 Из "Антологии античной глупости" <1> М. Лозинскому Сын Леонида был скуп, и кратеры берег он ревниво, Редко он другу струил пенное в чаши вино. Так он любил говорить, возлежа за трапезой с пришельцем: — Скифам любезно вино,— мне же любезны друзья. <2> М. Лозинскому Сын Леонида был скуп, и когда он с гостем прощался, Редко он гостю совал в руку полтинник иль рубль; Если же скромен был гость и просил лишь тридцать копеек, Сын Леонида ему тотчас, ликуя, вручал. <3> В. Шилейко — Смертный, откуда идешь? — Я был в гостях у Шилейко. Дивно живет человек, смотришь — не веришь очам: В креслах глубоких сидит, за обедом кушает гуся. Кнопки коснется рукой — сам зажигается свет. — Если такие живут на Четвертой Рождественской люди, Путник, скажи мне, прошу,— как же живут на Восьмой? <4> В. Рождественскому Пушкин имеет проспект, пламенный Лермонтов тоже. Сколь же ты будешь почтен, если при жизни твоей Десять Рождественских улиц!.. <5> З. Давыдову Юношей я присмотрел скромный матрас полосатый. Тайной рассрочки смолу лил на меня Тягунов. Время пристало купить волосяную попону — У двоеженца спроси — он об®яснит почему. <6> М. Шкапской Кто бы мог угадать — как легковерна Мария? Пяста в Бруссоны возьми — Франс без халата сбежит. <7> Ю. Юркуну Двое влюбленных в ночи дивились огромной звездою,— Утром постигли они — это сияла луна. <8> Юношей Публий вступил в ряды ВКП золотые, Выбыл из партии он дряхлым — увы! — стариком. <1925> <Из альбома Д. И. Шепеленко> Поэту море по коленки! Смотрите: есть у Шепеленки, Что с Аглаидой Бонифатий Совокуплялся без об®ятий. ___ Нам не шелк, одна овчина, Мы — несчастливый народ. И в тетрадях чертовщина, И в судьбе нашей не прет! ___ Голова твоя талантлива, Живо сердце, не мертво, Как убежище Мелантьево... Впрочем, это ничего. 8 ноября 1923 x x x Есть разных хитростей у человека много, И жажда денег их влечет к себе, как вол. Кулак Пахом, чтоб не платить налога, Наложницу себе завел! <1923 или 1924> x x x Но я люблю твои, Сергей Бобров, Почтово-телеграфные седины. <без даты> x x x Писателю Как некий исполин с Синая до Фавора, От договора ты бредешь до договора. <без даты> x x x Ольге Андреевой*, девушке-милиционеру Не средиземною волной И не вальпургиевой жабой — Я нынче брежу, сам не свой, Быть арестованному Ольгой* Антология житейской глупости Мандельштам Иосиф автор этих разных эпиграмм,— Никакой другой Иосиф не есть Осип Мандельштам. ___ Эта Анна есть Иванна — Дом-Искусства человек, Несмотря что в Дом-Искусства можно ванну принимать. ___ Это Гарик Ходасевич, по фамильи Гренцион, Несмотря что Альциона есть элегия Шенье... ___ Это есть Лукницкий Павел, Николаич человек, Если это не Лукницкий, это, значит, Милюков. ___ Алексей Максимыч Пешков — очень горький человек, Несмотря на то, что Пешков — не есть горький человек. 1925 x x x Это есть художник Альтман, Очень старый человек. По-немецки значит Альтман — Очень старый человек. Он художник старой школы, Целый свой трудится век, Оттого он невеселый, Очень старый человек. <без даты> x x x Это есть мадам Мария — Уголь есть почти что торф, Но не каждая Мария Может зваться Бенкендорф. <без даты> x x x Любил Гаврила папиросы, Он папиросы обожал. Пришел однажды он к Эфросу: Абрам, он, Маркович, сказал. <без даты> x x x Зевес сегодня в гневе на Гермеса — В кузнечном деле ни бельмеса, Оказывается, он не понимал, Но, громовержец, ты ведь это знал!.. Извозчик и Дант Извозчик Данту говорит С энергией простонародной. О чем же? О профессии свободной, О том, что вместе их роднит. — И я люблю орган, Из всех трактиров я предпочитаю "Рим". Хоть я не флорентиец, Но все же я не вор и не убиец; Ведь лошади моей, как хорошенько взвесить, Лет будет восемь иль, пожалуй, десять,— И столько же ходил за Беатричей ты; Дурного не скажу и во хмелю про Данта, В тебе отца родного чту и коменданта,— Вели ж по осени не разводить мосты! 1925 Лжец и ксендзы (Басня) Известно: у католиков развод За преступление слывет. И вот В Италии один партикулярий, Явившись в консисторию к ксендзам, Им предложил устроить хоть акварий. Но, по глазам Лжеца узнав, Так отказал ему викарий: — Иди, мой сын, пока ты не погиб: Мы не разводим даже рыб! 1924 x x x Спросили раз у воина: — На Шипке все спокойно ли? Да,— отвечал он,— здесь на Шипке Все признают свои ошибки. <без даты> x x x В половине второго, Честное слово, Тяжело пииту По алфавиту Идти к ответу — Но выхода нету... Весна 1913 x x x Зане в садах Халатова-халифа Дух бытия. Кто не вкушал благоуханий ЗИФа — И он, и я. И для того, чтоб слово не затихло Сих свистунов, Уже качается на розе ГИХЛа — В. Соловьев. <1930> x x x Уста запеклись и разверзлись чресла. Весь воздух в стонах родовых: Это Мария Петровых Рожает близнецов — два театральных кресла. <1933—1934> x x x Большевикам мил элеватор, Французам мил стиль элевэ, А я хотел бы быть диктатор, Чтоб скромность воспитать во Льве. <1933—1934> x x x Эмаль, алмазы, позолота Могли б украсить египтян, Моей же девы красит стан Аршин трико иль шевиота. <1933—1934> x x x По нашим временам куда как стали редки Любители почивших в бозе... Вот В старинный склеп, где тихо тлеют предки, Он входит. Снял собмреро. На киот Перекрестился. Долг потомка справил, И, в меру закусив, в вагоне лег костьми. А вор его без шляпы и оставил. Читатель, не кути с случайными людьми! 1924 Песнь вольного казака Я мужчина-лесбиянец, Иностранец, иностранец. На Лесбосе я возрос, О, Лесбос, Лесбос, Лесбос! <без даты> x x x Ubi bene, ibi patria1,— Но имея другом Вена Лившица, скажу обратное: Ubi patria, ibi bene2. 1 Где хорошо, там отечество (лат.). 2 Где отечество, там хорошо (лат) <без даты> Тетушка и Марат Куда как тетушка моя была богата. Фарфора, серебра изрядная палата, Безделки разные и мебель акажу, Людовик, рококо — всего не расскажу. У тетушки моей стоял в гостином зале Бетховен гипсовый на лаковом рояле — У тетушки моей он был в большой чести. Однажды довелось мне в гости к ней прийти,— И, гордая собой, упрямая старуха Перед Бетховеном проговорила глухо: — Вот, душенька, Марат, работы Мирабо! — Да что вы, тетенька, не может быть того! Но старость черствая к поправкам глуховата: — Вот, душенька, портрет известного Марата Работы, ежели припомню, Мирабо. — Да что вы, тетенька, не может быть того! <без даты> Баллада о горлинках Восстал на царство Короленки Ионов, Гиз, Авессалом: — Литературы-вырожденки Не признаем, не признаем! Но не серебряные пенки, Советского червонца лом, И не бумажные кере'нки — Мы только горлинки берем! Кто упадет на четверенки? (Двум Александрам тесен дом.) Блондинки, рыжие, шатенки Вздохнут о ком, вздохнут о ком? Кто будет мучиться в застенке, Доставлен в Госиздат живьем? Воздерживаюсь от оценки: Мы только горлинки берем! Гордятся патриотки-венки Своим слабительным питьем — С лица Всемирки-Современки Не воду пьем, не воду пьем! К чему нам различать оттенки? Не нам кичиться этажом. Нам — гусь, тебе — бульон и гренки,— Мы только горлинки берем! ENVOI1: Князь Гиза, слышишь, к переменке Поет бухгалтер соловьем: — Кто на кредитки пялит зенки? Мы только горлинки берем! В ночь на 25 декабря 1924 1 Посылка, то есть заключительная строфа стихотворения, содержащая посвящение (фр.) x x x На Моховой семейство из Полесья Семивершковый празднует шабаш. Здесь Гомель — Рим, здесь папа — Шолом Аш И голова в кудрявых пейсах песья. Из двух газет — о чудо равновесья! — Два карлика построили шалаш Для ритуала, для раввинских каш — Испано-белорусские отчесья. Семи вершков, невзрачен, бородат, Давид Выгодский ходит в Госиздат Как закорючка азбуки еврейской, Где противу площадки брадобрейской, Такой же, как и он, небритый карл, Ждет младший брат — торговли книжной ярл. 1924 — 1925 x x x Скажу ль, Во Франции два брата, два Гонкура, Эдмонд и Жуль, Когда б не родились и не писали вместе, Не оказали б им такой французы чести. Два брата, но одна у братьев голова — У них цилиндра два и редингота два... Жуль если только книгу пишет, Эдмонд не кушает, не дышит. Покуда Жуль пером себя бессмертит, Эдмонд мороженицу вертит. А вечером, лей дождь хоть из ведра, С Эдмондом Жуль идут в Гранд Опера. И, не считаясь с тем, кто пишет лучше, плоше, Друг другу подают не в очередь калоши. Где братья, там салон, капустник иль премьера. — Намедни я обедал у Флобера. Нет, что ни говори, Изрядно у него выходит "Бовари"!.. 1925 x x x <А. Радловой> Архистратиг вошел в иконостас... В ночной тиши запахло валерьяном. Архистратиг мне задает вопросы, К чему тебе ....... косы И плеч твоих сияющий атлас... <без даты> x x x Однажды некогда какой-то подполковник, Белогвардеец и любовник, Постился, выводя глисту. Дня три или четыре Росинки маковой он не имел во рту. Но величайший постник в мире Лишь тот, кто натощак читает "На посту". <1924> x x x <И. Уткину> Один еврей, должно быть, комсомолец, Живописать решил дворянский старый быт: На закладной под звуки колоколец Помещик в подорожную спешит. <1920-е гг.> x x x <Ф. Панферову> Помпоныч, римский гражданин, Наскучив жить в развратном изобильи, На то имея множество причин, Включая старческое слабосилье, К себе гостей однажды пригласил И сам себе разрезал скукожилья, Скукожился и дух по ванной испустил... <без даты> x x x Горнунгам У вас в семье нашел опору я — Предупредительность, которая Меня сумела воскресить, И долго будет крыса хворая Признательна за помощь скорую, Которую нельзя забыть. Май 1927 x x x Плещут воды Флегетона, Стены Тартара дрожат. С®еден торт — определенно — Пястом пестуемый яд. <без даты> x x x Подшипник с шариком Начни соревноваться — Подшипники шипеть, А шарики — кататься. <Конец 1920-х> x x x <Г. А. Шенгели> Кто Маяковского гонитель И полномочный представитель Персидского сатрапа Лахути? Шенгели, господи прости, Российских ямбов керченский смотритель. <Конец 1920-х> x x x Посреди огромных буйволов Ходит маленький Мануйловов. Декабрь 1930 (?) Моргулеты <1> Моргулис — он из Наркомпроса. Он не турист и не естественник, К истокам Тигра и Эфроса Он знаменитый путешественник. <2> Старик Моргулис зачастую Ест яйца всмятку и вкрутую. Его враги нахально врут, Что сам Моргулис тоже крут. <3> Я видел сон — мне бес его внушил,— Моргулис смокинг Бубнову пошил. Но тут виденья вдруг перевернулись, И в смокинге Бубнова шел Моргулис. <4> Старик Моргулис из Ростова С рекомендацией Бубнова, Друг Островера и Живова И современник Козакова. <5> Старик Моргулис на Востоке Постиг истории истоки. У Шагинян же Мариетт Гораздо больше исторьетт. <6> У старика Моргулиса глаза Преследуют мое воображенье, И с ужасом я в них читаю: "За Коммунистическое просвещенье"! <7> Старик Моргулис под сурдинку Уговорил мою жену Вступить на торную тропинку В газету гнусную одну. Такую причинить обиду За небольшие барыши! Так отслужу ж я панихиду За ЗКП его души. <8> Звезды сияют ночью летней, Марганец спит в сырой земле, Но Моргулис тысячелетний Марганца мне и звезд милей. <9> Старик Моргулис — примечай-ка! — Живет на Трубной у Семейки, И, пядей будучи семи, Живет с Семейкой без семьи. <10> Старик Моргулис на бульваре Нам пел Бетховена... Начало 1930-х Стихи о дохе <1> Ох, до сибирских мехов охоча была Каранович: Аж на Покровку она худого пустила жильца. — Бабушка, шубе не быть,— вскричал запыхавшийся внучек.— Как на духу, Mандельштам плюет на нашу доху. <2> Скажи-ка, бабушка,— xe-xе! — И я сейчас к тебе приеду: Явиться в смокинге к обеду Или в узорчатой дохе? 1931 x x x Шапка, купленная в ГУМе Десять лет тому назад, Под тобою, как игумен, Я гляжу стариковат. 1932 (?) x x x Павлу Васильеву Мяукнул конь и кот заржал — Казак еврею подражал. <1933?> Стихи к Ю. Вермелю * Следующие 6 стихов. x x x <1> Эпиграмма в терцинах Есть на Большой Никитской некий дом — Зоологическая камарилья, К которой сопричастен был Верме'ль. Он ученик Барбея д'Оревильи. И этот сноб, прославленный Барбе'й, Запечатлелся в Вермелевом скарбе И причинил ему немало он скорбей. Кто может знать, как одевался Ба'рбий? Ведь англичанина не спросит внук, Как говорилось: "дерби" или "дарби"... А Вермель влез в Барбеевый сюртук. Весна 1931 x x x <2> Ходит Вермель, тяжело дыша, Ищет нежного зародыша. Хорошо на книгу ложится Человеческая кожица. Снегом улицы заметены, Люди в кожу переплетены — Даже дети, даже женщины — Как перчатки у военщины. Дева-роза хочет дочь нести С кожею особой прочности. Душно... Вермель от эротики Задохнулся в библиотеке. Октябрь 1932 x x x <3> Счастия в Москве отчаяв, Едет в Гатчину Вермель. Он почти что Чаадаев, Но другая в жизни цель. Он похитил из утробы Милой братниной жены... Вы подумайте: кого бы? И на что они нужны? Из племянниковой кожи То-то выйдет переплет! И, как девушку в прихожей, Вермель черта ущипнет. Октябрь 1932 x x x <4> Как поехал Вермель в Дмитров, Шляпу новую купил. Ну не шляпа — прямо митра: Вермель Дмитров удивил. То-то в шляпе он устроил Предкам форменный парад. Шляпа — брешь в советском строе... Без нее он брел назад. x x x <5> Спит безмятежно Юрий Вермель. Август. Бесснежно. Впрочем, апрель. В Дмитрове предок Тризной почтен. А напоследок — В шляпе — мильтон. x x x <6> Вермель в Канте был подкован, То есть был он, так сказать, Безусловно окантован, То есть Канта знал на ять. В сюртуке, при черном банте, Философ был — прямо во! Вермель с®ел собаку в Канте, Кант, собака, с®ел его. x x x О. А. Овчинниковой Не средиземною волной И не вальпургиевой жабой, Я нынче грежу сам не свой Быть арестованною бабой. Увы, на это я готов Заране с выводами всеми, Чтобы видеть вас в любое время Под милицейский звон оков! 1932 x x x Какой-то гражданин, наверное попович, Наевшися коммерческих хлебов, — Благодарю,— воскликнул,— Каганович! И был таков. Однако! <без даты> x x x Однажды из далекого кишла'ка Пришел дехканин в кооператив, Чтобы купить себе презерватив. Откуда ни возьмись,— мулла-собака, Его нахально вдруг опередив, Купил товар и был таков. Однако! <без даты> x x x Сулейману Стальскому Там, где край был дик, Там шумит арык, Где шумел арык, Там пасется бык, А где пасся бык, Там поет старик. <без даты> x x x <А. В. Звенигородскому> Звенигородский князь в четырнадцатом веке В один присест с®ел семьдесят блинов, А бедный князь Андрей и ныне нездоров... Нам не уйти от пращуров опеки. 1932 Сонет Мне вспомнился старинный апокриф — Марию Лев преследовал в пустыне По той простой, по той святой причине, Что был Иосиф долготерпелив. Сей патриарх, немного почудив, Марииной доверился гордыне — Затем, что ей людей не надо ныне, А Лев — дитя — небесной манной жив. А между тем Мария так нежна, Ее любовь так, боже мой, блажна, Ее пустыня так бедна песками, Что с рыжими смешались волосками Янтарные, а кожа — мягче льна — Кривыми оцарапана когтями. <1933—1934> x x x <М. С. Петровых> Марья Сергеевна, мне ужасно хочется Увидеть вас старушкой-переводчицей, Неутомимо, с головой трясущейся, К народам СССР влекущейся, И чтобы вы без всякого предстательства Вошли к Шенгели в кабинет издательства И вышли, нагруженная гостинцами — Полурифмованными украинцами. <1933—1934> x x x Знакомства нашего на склоне Шервинский нас к себе зазвал Послушать, как Эдип в Колоне С Нилендером маршировал. <1933—1934> x x x Какой-то гражданин, не то чтоб слишком пьяный, Но, может быть, в нетрезвом виде,— Он В квартире у себя установил орган. Инстру'мент заревел. Толпа жильцов в обиде. За управдомом шлют — тот гневом обуян,— И тотчас вызванный им дворник Себастьян Бах! бах! — машину смял, мошеннику дал в зубы. Не в том беда, что Себастьян — грубьян, А плохо то, что бах какой-то грубый... Начало 1934 x x x Анне Ахматовой Привыкают к пчеловоду пчелы, Такова пчелиная порода... Только я Ахматовой уколы Двадцать три уже считаю года. 1934 x x x На берегу Эгейских вод Живут архивяне. Народ Довольно древний. Всем на диво Поганый промысел его — Продажа личного архива. Священным трепетом листвы И гнусным шелестом бумаги Они питаются — увы! — Неуважаемы и наги... Чего им нужно? <Весна> 1934 x x x <В. Пясту> Слышу на улице шум быстро идущего Пяста. Вижу: торчит из пальто семьдесят пятый отрыв. Чую смущенной душой запах голландского сыра И вожделею отнять около ста папирос. <Весна 1934> x x x Не жеребенок хвостом махает! Яша ребенок снова играет. Яша, играйте лучше ребенка И жеребенка перебрыкайте. Весна 1934 x x x Один портной С хорошей головой Приговорен был к высшей мере. И что ж? — портновской следуя манере, С себя он мерку снял — И до сих пор живой. 1 июня 1934 x x x Случайная небрежность иль ослышка Вредны уму, как толстяку аджика. Сейчас пример мы приведем: Один филолог, Беседуя с невеждою вдвоем, Употребил реченье "идиом". И понадергали они друг другу челок! Но виноват из двух друзей, конечно, тот, Который услыхал оплошно: "идиот". 12 июня 1935 x x x Не надо римского мне купола Или прекрасного далека. Предпочитаю вид на Луппола Под сенью Жан-Ришара Блоха. 1934—1935 x x x Карлик-юноша, карлик-мимоза С тонкой бровью — надменный и злой... Он питается только Елозой И яичною скорлупой. Апрель 1936 x x x Искусств приличных хоровода Вадим Покровский не спугнет: Под руководством куровода,— За Стоичевым год от года Настойчивей кроликовод. 24 февраля 1937 x x x Источник слез замерз, И весят пуд оковы Обдуманных баллад Сергея Рудакова. <1936> <Стихи к Наташе Штемпель> <1> Пришла Наташа. Где была? Небось не ела, не пила. И чует мать, черна как ночь: Вином и луком пахнет дочь. <2> Если бы проведал бог, Что Наташа педагог, Он сказал бы; ради бога, Уберите педагога! <3> — Наташа, как писать: "балда"? — Когда идут на бал,— то: "да!" — А "в полдень"? — Если день — то вместе, А если ночь — то не скажу, по чести... <4> Наташа, ах, как мне неловко, Что я не Генрих Гейне: К головке — переводчик ейный — Я б рифму закатил: плутовка. <5> Наташа, ах, как мне неловко! На Загоровского, на маму — То бишь на божию коровку Заказывает эпиграмму! <1936—1937> <6> Наташа спит. Зефир летает Вкруг гофрированных волос. Для девушки, как всякий знает, Сон утренний, источник слез, Головомойку означает, Но волосы ей осушает Какой-то мощный пылесос, И перманентно иссякает — И вновь кипит источник слез, 24 февраля 1937 x x x Эта книга украдена Трошею в СХИ, И резинкою Вадиной Для Наташи она омоложена, Ей дадена В день посещения дядина. <1937> Подражание новогреческому Девочку в деве щадя, с об®ясненьями юноша медлил И через семьдесят лет молвил старухе1: люблю. Мальчика в муже щадя, негодуя, медлила дева И через семьдесят лет плюнула старцу в лицо. * (Найдено в архиве одной греческой старухи. Перевел с новогреческого О. Мандельштам) 1 В указанный момент юноше было 88 лет, а деве — 86 лет (примечание переводчика). <1936—1937> x x x О, эта Лена, эта Нора, О, эта Этна — И.Т.Р. Эфир, Эсфирь, Элеонора — Дух кисло-сладкий двух мегер. 24 февраля 1937 Решенье Когда б женился я на египтянке И обратился в пирамид закон, Я б для моей жены, для иностранки, Для донны покупал пирамидон,— Купаясь в Ниле с ней или в храм и'дя, Иль ужиная летом в пирамиде — Для донны пирамид — пирамидон. Март(?) 1937

(источники — Осип Мандельштам. «Сочинения в 2-х тт.»,
М., «Художественная литература», 1990 г.,
Осип Мандельштам. «Собрание сочинений в 4-х тт.», М., 1993 г.,
при подготовке был использован текст с сайта «Библиотека на Bigmir.net»,
OCR&Spellcheck: Сергей Виницкий.)