Мир МЦ |
Серебряный век |
Писатели |
Поиск |
Гостевая книга
Поэзия | Проза | Переводы | Письма | Фото | О Цветаевой | Семья Цветаевский Клуб | Песни на стихи МЦ | Библиография | Ссылки | Музеи Ариадна Эфрон | Ада Федерольф «Рядом с Алей» |
Ада Федерольф
Ада Федерольф «Рядом с Алей»
Часть третья.
ТУРУХАНСК
АЛЯ И ГЕНКА
Генка, прелестный шести-семилетний мальчик, живущий у своей бабки Зубарихи, был полон своеобразного обаяния, деликатности и доброты. Детство его проходило рядом с бабкой, мать и отец постоянно на работе. Дети с самых юных лет имели обязанности: принести воду, сходить в лес за хворостом, смести снег и сбегать за хлебом. Игрушек обычно не было. Отцы иногда делали какое-то подобие зверей из деревянных чурок, матери шили кукол из тряпья, но главные товарищи игр и помощники были собаки и щенки. Поэтому дети, привыкая к окружающему трудному быту зимой сильные морозы, летом беспощадная мошкара, совершенно не были знакомы с миром вымысла, сказкой. С нашей точки зрения, они были неразвиты, а на самом деле вполне приспособлены к жизни в своей среде и даже смышлены.
С Алей у Генки сразу установились очень приятельские отношения. Он всегда смотрел на нее удивленно-радостными глазами и, казалось, всегда ждал от нее чего-то нового и интересного, на что сразу же был готов отозваться веселым смехом. А смеялся он как-то мелодически звонко, на верхних нотах и неуклонно вызывал своим смехом улыбку. Аля подтрунивала над ним, пряталась, разыгрывала. Была у них одна озорная игра.
Вместо туалета в углу бабкиного огорода была яма, закрытая ящиком с круглым отверстием, с навесом из ящика сверху и четыре кола по углам, затянутые мешками. Засиживаться в таком закутке при морозе было невозможно.
И вот, укарауля Генку, который по нужде бежал, обычно раздевшись, Аля ждала его за дверью сеней и, когда он подбегал, держа штаны в похолодевших руках, быстро набрасывала на двери щеколду и на стук Генки спрашивала:
У нас все дома, кто такой?
Галя, открой! (Так он переделал незнакомое имя Аля.)
Кому открывать-то?
Генка, захлебываясь от смеха:
Галка, открой, бабка индет!
Тут Аля открывала, а Генка, хохоча, вваливался в сени, а затем в дом и к печке.
Иногда Генка, хитро смеясь, говорил: «Галка, хочешь бражки?», лез куда-то за печь, в закутанный шубой бочонок, выносил ковшик, а потом, немного похлебав с Алей бражки, заваливался у печки спать, а вернувшаяся бабка укрывала его потеплее и громко сетовала: «Эх, хилой парень, совсем хилой, днем спит...»
В ту пору я научилась из папиросной бумагой и раскрученных проводов делать искусственные цветы. Генка своими маленькими тоненькими пальчиками лихо накручивал из папиросной бумаги лепестки роз, но собрать их в целый цветок и укрепить проволокой или ниткой не умел и смущенно отказывался.
Иногда я усаживала его на колени и рассказывала про Красную Шапочку и Серого Волка. Он тихо сидел, склонив голову к моему плечу, и внимательно слушал.
Ну как, Генка, понравилось?
Спасибо, понравилось.
А что тебе понравилось?
Генка, глядя на меня радостными глазами, выкрикивал:
А я шам не ннаю.
Хочешь, еще раз расскажу?
Генка кивает. Под конец сказки:
Ну, понравилась тебе девочка?
Генка радостно-восторженно:
А я шам не ннаю.
А бабушку тебе не жалко?
Генка снова за свое, но уже с легким смущением...
Пробовала я научить Генку правильно произносить некоторые слова, которые он коверкал.
Гена, смотри мне в рот и повторяй за мной раздельно: п-т-и-ц-а.
Он медленно повторяет.
Ну, а теперь скажи сам.
Генка с готовностью и быстро:
Типца.
И так много раз.
Не могла научить говорить «лохматые рукавицы», говорил «холматы рукавицы» и так далее...
И вот затеяли мы с Алей устроить Генке елку. Сделали из бумаги цепи, из спичечных коробок и коробочек из-под зубного порошка наделали бонбоньерок, обмазали клейстером и обсыпали чем-то блестящим еловые шишки и даже достали несколько свечных огарков. Конечно, принести из лесу маленькую елочку не составило большого труда.
Под Новый год, когда Генка лег спать, установили елку в углу комнаты, нарядили ее и хлебным мякишем наклеили огарки. Зажгли и разбудили Генку. Бабка взяла его на руки, босого, в рубашке, поднесла к светящейся елке, а Генка вдруг вытаращил глаза, испуганно слез с рук и забился под кровать искать свои валенки.
Свечи были маленькие, и мы очень просили его вылезти, боясь, что они прогорят. Бабка наконец его вытащила, но он упирался. Было ли это такое большое впечатление, с которым он не смог справиться и испугался? Испугали ли его живые огоньки не знаю. Так мы и остались в недоумении. Подарили ему альбомчик с контурами домашних животных козы, овцы, лошади, коровы, собаки и к альбому, коробочку дешевых цветных карандашей, возможно, первых в его жизни.
Малевать с усердием он принялся на следующий день, как только стало светло. Но закрашивал карандашами все подряд, не особенно ограничиваясь контурами, лошадь синим, козу красным.
Бабка елкой и подарком Гене осталась очень довольна. Через несколько дней, сидя в своем углу за дверной занавеской, я слышала, как бабка за чаем, снимая приколотые булавками к стене Генкины листы, говорила каким-то старухам:
Все ведь Генка сам! Уж до чего умен, до чего умен, не знаю, будет ли жить-то...
В далекой сибирской глубинке, в Туруханске, Аля снова получила возможность рисовать и даже делать акварельные наброски. Вновь вспыхнула дремлющая потребность отражать виденное. Она рисовала детей, собак, домики, лодки, берег Енисея. Природа в расхожем смысле была вне ее тем, а может быть, возможностей. Особенно развернулись ее способности тогда, когда судьба милостиво привела ее к художественному оформлению спектаклей клуба. Тут она разрисовывала целые стены персонажами сказок: Баба-Яга, вылетая из одного угла помещения, пересекала всю стену на метле и исчезала между крышами домов. Персонажам сказок она часто придавала небольшое портретное сходство с местным начальством, чем вызывала восторг молодежи, которая, замечая это, никогда не выдавала своих чувств в присутствии посторонних.
Часто Аля рисовала меня возле нашего домика. Со временем, когда мы купили собственную хибарку, Аля с удовольствием делала зарисовки в разное время года и даже ночью, карандашом и акварелью. Она посылала рисунки нашего дома в виде поздравительных открыток родственникам и друзьям. Добыв как-то хорошую бумагу для рисования, она с увлечением сделала акварельные рисунки. Там изображена и я.
Особенно хорошей я считаю большую работу, где ей удалось передать необычайность призрачного освещения белых ночей. На ней наш дом, часть палисадника и обрывистый берег с кустами и тремя чудными елками на самом горизонте. Эти елки было видно при подъеме к Туруханску с пароходной палубы.
Все эти рисунки сохранились. Часть их была сдана мною в ЦГАЛИ, а часть отдана для демонстрации на вечерах Льву Абрамовичу Мнухину устроителю и хранителю частного музея Марины Цветаевой.
(источник А. Эфрон «Мироедиха», А. Федерольф «Рядом с Алей. Воспоминания»
М., «Возвращение», 1996 г.)
Мир МЦ |
Серебряный век |
Писатели |
Поиск |
Гостевая книга
Поэзия | Проза | Переводы | Письма | Фото | О Цветаевой | Семья Цветаевский Клуб | Песни на стихи МЦ | Библиография | Ссылки | Музеи Ариадна Эфрон | Ада Федерольф «Рядом с Алей» |
Проект: «Мир Марины Цветаевой».
Координатор проекта: Ф. Левичев, 19992000. © Дизайн: FTdesign, 2000. |